ОТЕЦ АРКТИКИ

Белогорье.

По заснеженной степи едет маленький автобус. Дизель рычит как трактор, но степь спит, ее сейчас не разбудишь. Ручьи, балки, осколки леса - все мороз усыпил и обездвижил. Ни одной живой души. Села вымерли до весны. Только ветер гуляет и набрасывается на каждого, кто посмеет высунуть нос. Давно в Белогорье не было таких холодов.

Печка в автобусе греет плохо. На задних рядах тепла вообще не достается, но пассажиры терпеливы как кошки. Десять путешественников - двое мужчин, мальчишка-подросток и целая птичья стайка - семеро девчонок тринадцати лет. Куда они едут? В Холки. Таинственное место, с трудом отыщешь его на карте Белгородской области. Село, над ним маленький белокаменный монастырь с пещерами, над монастырем в небе светит Юпитер с Венерой и всеми цветами радуги переливается веселый Орион. Но об этом никто из них еще не знает.

Одиннадцатый пассажир прячется на задах автобуса среди забытых спальников и палаток. Типичный контрабандист в ангельском образе, он - не видим. Ему что мороз, что жара все едино. Хозяин автобуса смутно догадывается, что не все его пассажиры учтены, но смотрит на это сквозь пальцы. Человек он легкомысленный и безалаберный. Что ему терять? Этот таинственный пассажир болтается вместе с ним и охраняет во всех путешествиях. От околицы села до острова Врангеля на границе Восточно - Сибирского и Чукотского морей...

Таволжанка.

Отечественная литературная традиция почти обязывает начинать сельский очерк так...

"...Покровский приход села Новая Таволжанка нищ и гол как сокол. Над приспособленным для церкви домиком даже маковки с крестом за пятнадцать лет не завелось. На воскресной службе - человек двадцать бабушек. Хор - народный. То есть службу поют все, кто хочет. Есть голос, нет его - не важно.

Священник, отец Дмитрий Лукьянов служит здесь с 97-го года и совершенно лишен рефлексий по поводу своей паствы. Кто есть, тот и есть. После чтения Евангелия он выходит на солею и произносит проповедь. Простую, как детская сказка. Бабушки слушают его и вздыхают. К Причастию подходит от силы пять человек, из них трое младенцев..."

И тогда картина ясна, скучна и дальше можно по накатанной рассказывать о тяжелой жизни Черноземья, или о подвижничестве отдельных ее представителей.

Однако, с Таволжанкой не все так просто.

При всей видимой убогости, местную приходскую жизнь отличает удивительная насыщенность событиями. Здесь постоянно отмечают праздники, встречают гостей и сами ездят в гости - даже за границу. Благо ближайшая "заграница " - украинская - за рекой. В местной больнице действует еще один маленький больничный храм. На автобусных остановках висят стенды с еженедельными выпусками православной газеты. В школе открыт православный класс. А приходская молодежь объединена в клубы по интересам. Тут тебе и кикбоксинг, и стрельба из лука и молодежное братство, интеллектуальные настольные игры по субботам и духовой оркестр по средам. А значит, постоянные соревнования, концерты, слеты, лагеря и выставки. Случаются и совсем исключительные события - например, возвращение общины раскольников в лоно Церкви. Почему-то, именно к покровскому настоятелю они обратились со своим решением. Чин присоединения приезжал служить правящий архиерей, который посещает Таволжанку уже в седьмой раз за последние пять лет. Это невероятный показатель.

И тогда, на село и приход смотришь под другим углом зрения. В углу этом стоит тот самый о. Дмитрий, у которого прямо в храме, в комнате рядом с трапезной лежит лопатка взрослого мамонта и челюсть мамонта маленького. А еще, в кладовке, в холщевых мешочках, хранится целая россыпь золотых слитков... Правда, каждый пацан в селе знает, что блестящие камешки правильной четырехугольной формы совсем не золото, а лишь его спутник - перит. Но вместе с останками мамонтов этот перит - главное материальное сокровище Покровского храма и привезено его настоятелем из арктических экспедиций.

Белое море.

Отец Дмитрий из тех людей, чьи карманы пусты, но все мечты сбываются вопреки здравому смыслу. О чем может мечтать мужчина в расцвете лет с семьей в пять детей, настоятель сельского храма? Конечно о путешествии на Северный полюс, или о том, чтобы найти землю Санникова, или, в крайнем случае, постоять на мысе Челюскин, когда перед глазами льды до неба, а за спиной самая огромная страна в мире. Как же этого достичь? Очень просто. Надо пригласить в гости к детям известного путешественника Георгия Карпенко. Тот приедет, как приезжают в Покровский храм многие интересные люди, и расскажет детям, как ходил в автономный лыжный поход на Северный полюс. Карпенко обмолвится, что задумывает совершить прогулку по Северному Ледовитому океану на... весельной, парусной лодочке без мотора. Как бы поблагороднее назвать сие безумие? Конечно - Крестный ход вокруг России! И тогда Лукьянов подумал про себя, "эх мне бы пойти...". Тут и я вслед за о. Дмитрием, думаю "эх, мне бы пойти..." А через полгода на путешественника Карпенко нисходит вразумление. В крестные ходы без священников не ходят. И он предлагает о. Дмитрию место в лодке. Лодка рассчитана на двоих. О. Дмитрий будет третьим. Как-нибудь ужмется. В этом месте я опускаю подробности того, как согласилась на эту затею матушка священника. Она расставалась с единственным кормильцем в лучшем случае на семь месяцев, в худшем - навсегда. К святости мы движемся по одной дистанции, но достигают ее не герои, а те, кто терпит героев.

К весне все сборы были закончены. Экспедиция получила благословение Патриарха. 19 мая 2008 года от Красной пристани Архангельска, при стечении духовенства и верующего народа лодка "Русь Святая " отправилась в плавание. Что представляла из себя эта новоявленная "Паллада"? Длина 7 метров, ширина 2 метра. Без киля, один парус, два весла, навигатор, компас, солнечная батарея, картплоттер, икона Божьей Матери "Державная", на стене каюты. Провиантом запаслись на полгода вперед. В ящиках тушенка, сгущенка, а все крупы, картошка, молоко в сублимированном виде. Особенно много было творога, вспоминает о. Дмитрий. В тесной каютке втроем можно было только сидеть. На горелке разогревали еду и чай. Лодка шла круглосуточно. Один дежурит на веслах, двое остальных в каюте отдыхают. В свое дежурство о. Дмитрий держался не далее двухсот метров от берега. Капитан корабля, яхтсмен Карпенко, не переносил близости к земле, уходил подальше в море так, чтобы земля не мозолила глаза.

Специалисты предрекали, что трое в лодке даже из горла Белого моря не выйдут. Там сильнейшие ветры и течение. Вышли. И дальше все тем же неспешным образом, со скоростью 2.5 - 3 узла в час двинулись на восток.

Холки.

По заснеженной степи, на восток, едет маленький автобус. По степи гуляет ветер, и ледяное оранжевое солнце клонится к закату. Девичья стайка щебечет без умолку. Из мобильных телефонов несется глупейшая трескотня.

- По дороге еще километров двадцать. - говорит о. Дмитрий. - А если напрямки, не больше пяти.

- Напрямки это ...?

- По проселку.

- То есть, в степь?

- Да. Но осенью мы тут проходили. Правда, пешком.

Асфальтовая дорога объезжает занесенные снегом овраги и впадины. Если свернем - сугробы, ямы, колея... О. Дмитрий притормаживает, крестится - мы вслед за ним - и сворачивает на снег. Момент истины. Наши жены, будь они в машине, свернули бы нам головы за такое решение "помолясь". Восемь детей, голая безлюдная степь и мороз. Но что-то мгновенно меняется и внутри и снаружи. Мы едем по дну оврага и ветер стихает. Автобус колобком прыгает в колее. Девчонки, почувствовав тряску, умолкают, становятся старше на несколько минут и таращатся в замерзшие окна.

- Папа! - раздается один голос. - А мы проедем?

- Посмотрим, - отвечает водитель.

Дорога петляет вдоль русла ручья, через голые фруктовые посадки и вдруг выезжает на сельскую улицу. Село заколдованно. В окнах ни огонька и березы у околиц вздрагивают от нашего появления.

Это и есть Холки. Над ним, на горе маленький белокаменный монастырь. С пещерными кельями семнадцатого века.

- Сейчас нам чудеса покажут. - говорит о. Дмитрий и глушит автобус.

Тишина падает как сеть. И вслед за ней :

- Товарищи дети! Отроцы и отроковицы!

Это голос о. Иоасафа. Иеромонах, огромный как стадион, громогласный как иерихонская труба, добрый как пирог с яблоками.

- А к нам сегодня журналист из "Таймс" пожаловал.- гремит он. - Так мы с ним все по-английски, по-английски. А как Отче Наш на языке Шекспира? Из головы вылетело! Ни слова не помню... Друзья мои юные, - улыбается он.- поднимите глаза горе. Какое сегодня удивительно щедрое небо. Вы видите, как сияет Сатурн? И чуть правее всеми цветами радуги переливается Орион. Идемте теперь к пещерам, к этому небу наоборот. И там, вы увидите, где отшельники искали и находили свое счастье.

В полных сумерках мы подходим к часовне, за которой вход в пещеры.

- Я все мечтаю о телескопе, - говорит о. Иоасаф.

- И я тоже! - отзывается о. Дмитрий.

- Установлю его на горе, - продолжает иеромонах, - И в минуты особой радости... или уныния буду взирать на звезды, - он останавливается на пороге, - Только уныние меня уже давно не посещало.

На этих словах мы оказываемся перед длинным и узким ходом, ведущим в таинственную утробу горы.

Диксон.

"Русь Святая" шла по краю Земли почти три месяца. Она заходила в десятки арктических поселков, полярных метеостанций и рыбацких и оленеводческих стоянок. Шойна, Индига, Топседа, Варандей, Амдерма, Белый Нос, Усть Кара... Подобной удалой глупости Северный Ледовитый океан не помнил со времен поморов. Но и у тех кунгасы были покрепче и основательнее парусно-гребной лодочки. "Русь" открыла навигацию и люди, встречали ее на берегу с изумлением. Она была первой вестью с Большой Земли. Но ее Радостную Весть, главную цель путешествия арктический люд не принимал близко к сердцу. "Святая Русь" в одиночестве шла вдоль берега огромной пустынной страны, которой весть о Боге, и уж тем более о ее собственной святости не говорила ровным счетом ничего. Ситуация осложнялась тем, что - скорости хода лодчонки не хватало на короткое полярное лето. До наступления холодов Чукотки и Анадыря им было не достичь.

Это  по-нашему. Безумная идея, фронтовой размах, флаг на полнеба и жар сердца, способный залить пол Европы. А в итоге воздушный шарик сдувается и падает к ногам Винни - Пуха.

Будь на месте о. Дмитрия более пылкий, хрупкий и устремленный на быстрый результат батюшка, тот впал бы в арктическую депрессию. Но сельский священник не тот фрукт. Он покрепче айсберга. О. Дмитрий, по складу характера, даже не понял, что ему выпало стать первым православным священнослужителем, ступившим на берег этих заливов, бухт, губ, проливов и проч. ... Он отслужил сорок пять Литургий на арктическом побережье. Окрестил около сотни людей. Провел сотни разговоров "за жизнь". Оказалось что самая сильная проповедь в Арктике это - он сам. Человек в рясе, с крестом, приплывший с большой земли на весельной лодочке. Последнее обстоятельство особенно сближало. Ведь большинство полярников оказались на севере примерно тем же романтическим образом - пошли за туманом в тайгу.

о. Дмитрий не питал иллюзий по поводу искренности веры новообращенных.

- В Усть-Каре вышли на берег. А нас встречает толпа пьяных ненцев. Фильм ужасов. Ни одного человеческого лица, и кругом разруха, мусор грязь... Мы там четыре дня прожили. В гости друг к другу ходили. Литургию служил. Человек сорок потом крестились.

Они крестились, уверенные в магической силе произнесенных над ними заклинаний. А начальники полярных станций иронизировали - "просрали вы Арктику, батюшки!" Но все это не смущало о. Дмитрия. Миссия его была в другом.

- Высадились мы в Топседе. - рассказывает о. Дмитрий. - А там один единственный житель. Запойный мужик из Нарьян- Мара. Он на берегу спасался от пьянки. Приедет, выпьет в первые дни все, что на себе притащит, а остальные полгода охраняет пустую биостанцию и выздоравливает. Мы сели вместе за стол, закусили, выпили по три рюмочки, он и говорит: "Как же хорошо с вами! Не напился. Человеком себя чувствую..."

Ради одного доброго слова можно плыть на лодочке хоть на Луну.

Однако, решили остановиться в Диксоне. Лето заканчивалось. Вместо запланированных девяти тысяч километров прошли две тысячи. Дальше надеялись только на попутные корабли. Ледокол "Таймыр " стоял на рейде Диксона. По причине шторма ни один катер не соглашался идти к нему. Упросили одного местного "безумца " на моторной лодке. Погрузились с вещами. У о. Дмитрия рюкзак на спине, рюкзак на груди, в руках икона. Так и пошли. В тот момент, когда коснулись борта "Таймыра ", лодка заглохла и их начало уносить в море. Как цеплялся руками за ледокол, о. Дмитрий запомнит на всю жизнь.

В сентябре морская часть Крестного хода вокруг России благополучно завершилась во Владивостоке. И там о. Дмитрий получил от местного архиерея такое благословение:

" У вас теперь на Арктике приход. Не оставляйте его!"

Осталось понять, как возвращаться в свой арктический приход на регулярной основе. Лодка для этого дела уже не годилась. Так появился на горизонте "Михаил Сомов" - научно-экспедиционное судно Северного управления гидрометеослужбы. Священник написал письмо в Севгидромет с просьбой разрешить ему выйти в плавание на корабле, снабжавшим продуктами и горючим арктические станции. Метеорологи письмо всерьез не приняли. Еще бы! В письме он просил взять в плавание четырех своих дочерей, а сам готов был выполнять любую работу на судне в перерывах между богослужениями. Отказ не смутил упорного белгородского батюшку. Денег на дорогу у него не было, и он пошел в Архангельск, доказывать свою правду, пешком. Сим - победиши!

В навигацию 2010-го года он обошел весь западный сектор Арктики, до мыса Челюскин, завез в библиотеки арктических поселков сотни книг духовной литературы.

В 2011-м дошел до о. Врангеля в Чукотском море. Он выиграл грант фонда Серафима Саровского - на книги и спутниковый телефон для полярников. А фонд Трансоюз для них же установил на "Сомове" современный стоматологический кабинет.

Холки.

- Эти пещерные кельи вырыли для себя киево-печерские монахи в 17 веке. - вещал о. Иоасаф.

Дети весело бегали по узким темным коридорам и заглядывали в крохотные пустые комнатки с узкими окнами.

- Что же они искали здесь? Как маленькие сказочные тролли в поисках золота, они рыли и рыли ходы и каморки... Какое золото добывали они? Мои юные божьи создания, что вы думаете по этому поводу?

Подростки молчат.

- О! Я понимаю, не легко ответить на этот вопрос. - трубил о. Иоасаф. - А взгляните сюда. Это самая таинственная и страшная часть нашего подземелья.

Он показывает на узкий лаз в стене, за которым крохотная келья, подсвеченная фонарем.

- Самые дерзкие забирались внутрь таких комнатушек и затворялись там. Они жили в одиночестве, без света и без общения. Только раз в несколько дней монахи приносили им еду и питье. Зачем, спросите вы меня?

Тишина водворяется в подземном монастыре. Чьи-то шаги замирают в конце коридора.

- Представьте, - таинственным голосом продолжает о. Иоасаф, - что вы полюбили кого-то. Полюбили так крепко, что хотите общаться только с ним одним. И никто другой вам больше не нужен. И вот они оставались здесь, чтобы общаться только с Одним...

- А сейчас там кто-то живет? - тихо спрашивает девочка

- А сейчас там живет лишь одна лампочка...- смеется монах. - Не появляются пока новые подвижники веры. Может, кто -то из вас, когда вырастет... Ой! Смотрите, я уже нашел одну такую подвижницу!

В нише стены на корточках примостилась одна из дочерей о. Дмитрия.

- В старину были столпницы, а у нас будут пещерные сидельницы!

- У меня сегодня день рождения. - вдруг говорит девочка.

О. Иоасаф всплескивает полами мантии.

- Это - настоящее чудо. Мы должны немедленно подниматься наверх, пить чай и искать подарки. Вперед, товарищи дети, к чаю, молоку и каше!

По заснеженной степи едет маленький автобус. Он едет домой, в Таволжанку. День угас, путешественники спят, О. Дмитрий борется со сном.

- У Бога своя бухгалтерия чудес. - говорит он. - Хорошо, когда ты не знаешь математики, а просто просишь и получаешь...

Александр Рохлин.