Как идти к Богу? Как найти свой путь? Как не ошибиться, не заблудиться, не отчаяться, когда все кругом против этого пути, а собственное сердце каменно, ухо не слышит, а разум молчит. Как жить-то, когда обращаясь внутрь себя, находишь там только глупость, лень, болото, гнус да комарье...

Я знаю, что я прекрасен. В отражении осенней лужи, в замерзающем окне поезда, в глазах близкого человека, везде-везде, я вижу - Бог создавал меня как любимого сына. Но почему же я так далек от него? Почему не помню о своем сыновнем предназначении? Почему с легкостью отказываюсь от царского достоинства? А стать святым хочу лишь на словах. Ведь стоит придти соблазну, стоит дьяволу в моем сердце пошевелить угольки и страсти вспыхивают спокойным ровным пламенем, зная, что сам я не смогу их погасить. Силы воли не хватит. Стыд забьется поглубже в темноту, а совесть упокоится лживой жалостью к себе.

Покаяния несть во мне... Нет во мне той движимой силы благодати, которая только одна и выводит из болота. Звучит как смертный приговор, но если вслушаться, если не выбросить сразу белый флаг, и не повеситься на помочах, то в приговоре этом расслышишь... утешение. Потому, что если нет его в тебе, значит можно найти где-то в другом месте. Можно встать и отправиться на поиски, безшабашно и дерзко, как Буратино за золотым ключиком. Чтобы, пройдя страну дураков и всех карабасов, алис и базилио найти заветную дверь за нарисованным очагом в собственной каморке.

Не зря поем мы постом "Покаяния отверзи ми двери". Покаяние - дверь, за которой прячется вход в настоящую жизнь. Где же ее найти?

Про других не знаю, у меня же есть несколько маячков на этом пути.

На полке, среди икон, три святыни.

Из храма с погоста Клюкино Тверской губернии - кусочек известки с остатками росписи из алтаря. Из затопленного в Белом озере вологодского храма Рождества Христова - ржавый гвоздь от крепежа сводов, из Знаменской церкви села Ивановского под Волоколамском - вытащенные из стены два осколка немецкого артиллерийского снаряда.

Они - свидетели разрушения, предательства и забвения людского, мерзости запустения и наступления смерти. Но когда я смотрю на них, или, еще лучше, держу в руках, я понимаю, что все это про меня. Душа моя - безгласная, сухая, деревянная - тот самый храм, разрушенный моими собственными руками. Расстрелянный, затопленный, забытый. И пора бы мне опомниться, мусор разгрести, крышу залатать и начать Литургию служить. Потому как "Покаяния несть во мне" - не приговор. А признание своей немощи перед Богом-Отцом. Бог не постыдит немощи моей, не предаст сокрушенного сердца, вдохнет надежду и Духом поведет за Собой.

Но покаяния нет во мне. Буратино есть буратино.

Александр Рохлин.